всего два вопроса. Как ответите — решим. Во-первых, я хотел узнать, что это за звонок ему, — кивнул в сторону лежащего, — перед убийством Артура? И второе, — не дав ей ответить сразу, — он правду говорит насчет документов Ковальчука?
Виктория помолчала, глянула на брата, потом на меня. Я снова отер пот со лба. Удивительное дело, но в эти минуты я напрочь позабыл о том, что случилось всего ничего назад. Казалось, поверженный противник уже просто привиделся, а мы шутки ради, посмеялись над Борисом и сейчас развяжем, отпустим и сядем вместе почайпить. Реакция на происшедшее как у хомяка после нападения змеи — недавно читал в «Науке и жизни». В голове заработали мысли, сперва нестройно, но через минуты довольно ясно. Проклятая любовь к детективам. Я решил во всем разобраться, выяснить все, до конца, и что-то предпринять.
Виктория все же, решилась ответить:
— Я позвонила Борису, сказать, что семья поедет вместе с ним.
— Откуда узнали?
— Я звонила Артуру, за пару дней до… события. Хотела предупредить, я уже не могла остановить брата, но хоть его. Он слушать меня не стал, сказал, едет с семьей к сестре. У него дела. Вы понимаете?
Некоторое время я молча глядел на связанного, на Викторию.
— Но вы же…
— Мне почему-то казалось сначала, что брат просто припугнет, — тот хмыкнул, насколько позволял пластиковый шарик. — Когда сказал, что пойдет не один вразумлять, я испугалась. Даже не пыталась отговаривать, раз он уже решил, не отступится. Знала.
— Были случаи?
Она покачала головой, потом кивнула.
— Три года назад, да три, я после этого с ним и перестала разговаривать.
— Кого убили?
— Нет, не убили, но… здорово покалечили. Он тогда еще только из Афгана выбрался. Он еще был другим. А когда ему позвонила, услышала другого человека. Он… Борис уже все за меня и за Артура решил. Вынес вердикт и сообщил мне.
Лежавший снова хотел возразить, вставить слово, дернулся. Виктория с сожалением глядела на него.
— Я не могла его сдать. Даже после всего. Он все равно оставался самым близким мне человеком. Вот правда, несмотря ни на что. Я странная, да, странная? — я медленно кивнул. — Больше того, я знаю, что ваша… что Оле я чужая, что она дружит со мной из корысти, хочет что-то против дяди задумать и… — хмыканье снизу, — и как-то самой выбраться наверх. А я все равно считаю ее лучшей подругой. У меня нет других. Хоть она будет, пусть такая, но будет.
— Она не хочет выбраться наверх. Оля желает потопить вашего дядю.
— Но за что?
— Это как раз второй вопрос. Скажите, Ковальчук действительно хранит у вас свои документы?
Виктория немного растерянно кивнула, потом сообразив, что неплохо бы и доказать, вышла, приглашая меня в соседнюю комнату. Наверное, столовую — большой стол в центре из массива дуба, шесть стульев, кресла по краям и с одной стороны ковер на стене, а с другой стенка, куда тоже поставлен здоровый телевизор «Хитачи».
Она открыла бар, вынула стеклянную полку, открыла стекло. Вот никогда бы не догадался, что в стенке, вернее, за ней, может прятаться сейф.
— Здесь раньше было отверстие. Соединяло кухню и столовую. Потом, уже при Советской власти, его замазали. А сейчас дядя посоветовал использовать как сейф. Собственно, он больше им пользуется, чем я, неудобно доставать оттуда что-то. Я там всего одну вещь храню — колье. А остальное его.
Она включила подсветку бара. Мы заглянули внутрь, стукнувшись лбами, неловко улыбнулись. Она предоставила смотреть мне. Я вытащил с нижней полки увесистую шкатулку, с верхней взял коробку. Шкатулка не открывалась, именно в ней Ковальчук, по уверениям Виктории хранил свои ценности. Я ее просто раскурочил, удивительно, но хозяйка дома не протестовала.
— Брат оказался прав. Он действительно вас подставляет, вернее, вами пользуется. Я о таком читал, но никогда не видел.
Внутри находились три банковские книжки — номерные счета в «Креди Свисс», выданные на предъявителя: одно в цюрихском, другие в лозаннском отделениях. Депозит в цюрихском открыт полгода назад на миллион двести тысяч франков, а кроме него, счет до востребования со ста пятьюдесятью тысячами и какой-то доверительный с тремястами двадцатью тысячами. Последний пополнялся каждый месяц на небольшую сумму, где-то в процент. Поскольку все документы написаны на французском, мне их читала Виктория. До востребования же рос куда быстрее, но пореже. Оба эти счета открыты летом того года, примерно тогда же, когда начались работы на тринадцатой, очень несчастливой для области, но видимо, удачной для самого Ковальчука, шахте.
Виктория попросила объяснить, что мы видим.
— Это номерные счета. Как я понял, депозит, куда можно, как у нас положить деньги под крохотный процент на долгий срок…
— Нет, я все это понимаю. Почему в швейцарском банке? Как?
— Я даже представить себе не могу. А ваш дядя выезжал за границу?
— Он постоянно ездит в Европу, особенно последний год, когда получил разрешение продавать напрямую за границу. Я имею в виду «Асбест». Но вообще-то все должно оседать на счетах нашего предприятия, а там не так много денег от продаж. И тут не все. Не знаете, какой сейчас курс франка к рублю.
Я покачал головой.
— Даже не представляю. Может, один к одному, может больше. Я имею в виду торговый, как в «Березке», а не тот, что печатают в «Известиях».
— Я тоже про него. А что такое номерной счет.
— О, это необыкновенная штука, я о ней только в книгах читал. Это счет на предъявителя, то есть, любой человек, который имеет право завести книжку в Швейцарии, может зайти в любое отделение «Креди Свисс» и получить деньги. Но для того, чтоб получить, надо знать пароль, — сразу остудил я ее пыл. — А пароль знает только Ковальчук. Его он прятать у вас не станет, а вот книжки, за которые его расстреляют дважды — за валюту и за вывод средств из страны, книжки ему лучше держать тут. Расстреляют-то вас, если найдут. И поди докажи, что не знали. Неизвестно, на кого счета. Да плюс ваше колье.
Виктория побледнела до синевы. Из ее спальни донесся хриплый сдавленный смешок — Борис все слышал.
Она вцепилась в меня, приходя в себя, потом попыталась вернуть книжки мне, они упали на пол, поднимать хозяйка не посмела.
— А ведь тут мои отпечатки. Может, их сжечь?
Я покачал головой. Под шкатулкой лежала папка — дело из следственного комитета ростовской прокуратуры. На арестованного в семьдесят девятом году Протопопова Дмитрия Юрьевича, тридцать восьмого года рождения по подозрению в убийстве своего брата, Протопопова Валентина Юрьевича, сорок третьего года рождения и его жены Протопоповой, в девичестве Сутеевой, Елизаветы Трифоновны,
